Секты

Характерные признаки секты

Техника религиозной безопасности Христианство перед вызовом воинствующего секуляризма

В чем сила новых религиозных учений

Характерные признаки секты В большей или меньшей степени секты характеризуются следующими признаками:

1.  Религиозная реклама (маркетинг). Секты всегда заняты, как на базаре навязыванием своего товара, то есть распространением своего учения и вербовкой новых членов особыми средствами. Сектантская пропаганда обращена не к уму или сердцу человека, не к высшим его побуждениям, но к страстям, к подсознанию. Религиозный маркетинг - это буквально навязывание своего вероучения в формах, исключающих рациональное осмысление. Сюда относятся все виды рекламы в средствах массовой информации, уличная реклама, почтовая реклама. Это и назойливые приглашения посетить собрания или семинары с неопределенными названиями ("изучение Библии" - секта Муна, иеговисты; "изучение английского языка" - мормоны; "собрание всех, кто обеспокоен судьбой России" - рериховское движение, секта "Святая Русь"; "фестивали и семинары по вопросам семейной жизни" - секта Муна, "психологическая дрессировка (тренинг), разрешение проблем общения" - секта сайентологии; "воспитание детей, благотворительные концерты" - секта "Семья"; "семинары по вопросам педагогики и медицины" - секты Акбашева). Это и частая маскировка под Православие с использованием православных символов псевдохристианскими течениями, рериховским движением (например, "Духовный центр им. Сергия Радонежского") и экстрасенсами, адептами движения New Age.

2.  Агрессивный прозелитизм и психологическое давление. Религиозная реклама (маркетинг) - следствие сектантской установки на постоянную вербовку новых сторонников (адептов). Новичок всегда окружается особым вниманием, его сознание должно быть активно перестроено. У мунитов это называется "бомбардировка любовью": у вербуемого создается ощущение, что именно его ждали в секте, каждое его замечание с восторгом оценивается как весьма остроумное и глубокое, его не отпускают ни на минуту, чтобы не оставить его наедине с его мыслями и переживаниями (эта методика называется "сэндвич" - два сектанта должны буквально зажать как в тисках человека и не отпускать даже когда он отправляется в туалет). В секту легко попасть, но трудно выйти из нее, так как, во-первых, всегда находят компрометирующий человека материал, собираемый при поступлении в секту на особых процедурах "исповеди" или анкетирования. Во-вторых, вступивший в секту должен совершить поступок, ставящий его вне традиционных общественных и нравственных связей: отречься от родителей, от веры своих отцов, признать, порой письменно, всю свою предшествующую жизнь ошибкой. В-третьих, желающий покинуть секту подвергается давлению и преследованию бывших своих "собратьев," угрозам и шантажу.

3. Двойное учение. Вербовщики не сообщают тем, кого завлекают в секту, всей правды об истории секты, ее основателе и ее подлинном вероучении потому, что в сектах имеется двойное учение - одно для рекламы своей секты, для придания ей "человеческого лица", а другое - для внутреннего пользования. Действительно, кто бы захотел посещать "семинары по Библии" у мунитов, если бы сразу был уведомлен, что основатель этой секты - оккультист, многоженец и хулиган, провозгласивший Спасителя неудачником, а самого себя - "христом," то есть с точки зрения христианства - антихрист? Кто бы пошел в гости к рериханцам в "Духовный центр им. Сергия Радонежского," если бы знал, что здесь не веруют ни в Воскресение Христово, ни вообще в Бога, а, вслед за основателями, восхваляют сатану и практикуют идолослужение? Религиозные учения, навязываемые сегодня российским гражданам, в конечном счете, направлены на разрушение традиционной российской культуры, а потому всегда маскируются под общепризнанные ценности.

4. Иерархия. Чтобы узнать скрываемое учение, человек должен быть посвящен на определенную ступень иерархии в секте. Организация секты строго иерархична. Чтобы получить какой-либо результат, например, оправдать заплаченные деньги или просто проявленный интерес и потраченное время, необходим переход на следующую ступень. Например, в секте Муна существует "лестница" из многих семинаров - вводный, однодневный, двухдневный, трехдневный, семидневный, двадцати однодневный, а также сложная система членства и участия в деятельности секты. В секте сайентологии Рона Хаббарда, человек оплатив и пройдя начальный курс, узнает в самом конце, что самое главное и интересное будет раскрываться лишь на следующем курсе, за который плата отдельная и т.д. То же характерно для секты последователей "живой этики": ступенчатое посвящение в тайны "учения" по мере более активного участия в деятельности секты. Иерархическое устройство позволяет держать под строгим контролем и направлять действия членов секты на всех ее ступенях и не допускать критического отношения ни к учению секты, ни к ее лидерам.

5. Непогрешимость секты и ее основателя. Учение секты всегда претендует на то, что это высшая истина, причем истина "более свежая," чем истины всех прочих, особенно же - традиционных религий. Эти "истины" получаются сверхъестественным путем, через "откровения," видения, контакты с духами (например, Мун общался с духом, который назвался "Христом" и дал указание создать секту). Разумеется, все существовавшее в истории человечества до такого "счастливого озарения," объявляется ошибкой и недоразумением (в секте того же Муна сектанты должны держаться мнения о том, что их родина - именно Корея, которую осчастливил своим рождением "преподобный" Мун; для "свидетелей Иеговы" любовь к Отечеству абсурдна, и солдаты, погибшие за Родину - безумцы; рерихианцы верят, что весь мир, и Россия в частности, пребывали во тьме суеверий до того, как появилась возможность читать сочиненную Рерихами "агни-йогу.") Основатели сект - люди, которых последователи наделяют божественными качествами, многие прямо провозглашают себя "христами": Мун, С. Тороп ("Виссарион"), М. Цвигун ("Мария Дэви"), Т.Ф. Акбашев (считает "иисусом" не только себя, но и своих учеников), Секо Асахара, и множество других. Не иначе как "матерью мира" именуют Елену Рерих адепты рериховского движения. Общение, непосредственное или "духовное," мысленное, с лидерами-основателями должно доставлять невероятное счастье сектантам, их распоряжения должны выполняться с энтузиазмом. По мысленному приказу от фотографии Шри Матаджи (секта "сахаджа-йога") молодая женщина садистски убила свою полуторагодовалую дочь.

6. Программирование сознания. Членами сект становятся прежде всего люди с неустойчивой психикой, не имеющие ясных нравственных критериев (мерила), духовных и культурных знаний. Такие люди, ищущие, но не нашедшие твердых оснований в духовной жизни, как правило, легко внушаемы, то есть готовы отказаться от своей свободы и принять установки своих учителей. При этом человек получает иллюзорный смысл жизни, но мышление его может строиться лишь по примитивным схемам. В результате человек оказывается в полной зависимости от сектантского учения, участия в собраниях, указаний учителей и лидеров секты. Специалисты сравнивают сектантскую зависимость с наркотической.

7. Духовный элитизм (избранничество). Членам секты внушается мысль о том, что они - единственно спасенные люди, что все окружающие - люди "второго сорта," обреченные на погибель потому, что не разделяют учения секты. Без этого качества секта существовать не может, ведь иначе трудно объяснить себе и окружающим, почему члену секты необходимо отделиться в образе жизни от всех традиционных ценностей, почему он обязан постоянно рекламировать учение секты, почему членов секты не принимают в обществе. В сектах оккультного направления делается упор на "самосовершенствование," то есть развитие в человеке пара-нормальных способностей, отличающих членов секты от обычных людей.

8. Контроль жизнедеятельности. Конечная цель сектантской организации - контроль над многими, а в идеале - над всеми сферами жизни человека. Для достижения этой цели вступивших в секты вырывают из привычной жизни, лишают знакомого круга общения. Во многих сектах используются особые поселения сектантов в домах или квартирах, переоборудованных под "ашрамы" или "монастыри," часто перенаселенные. Адепты имеют интенсивный распорядок дня, ограничиваются во сне и пище, ведут напряженную деятельность, не оставляющую возможности критически осмыслить сектантское вероучение и личности лидеров. В некоторых движениях для достижения контроля над адептами прибегают к помощи психотропных средств и гипноза. В конечном счете сектанты приносят в жертву секте свое время, здоровье, имущество (квартиры чаще всего или продаются, или отдаются для устройства офисов секты или "ашрамов"), а иногда и свою жизнь. Секты редко довольствуются своим влиянием только на адептов, но обычно стремятся его распространить на членов их семей, близких людей, знакомых. Дети сектантов должны воспитываться в духе сектантского учения и вырастают преданными сторонниками. По мнению специалистов, именно из их числа могут быть сформированы отряды для осуществления террористических актов.

9. Политические цели. Многие секты, такие как Церковь Объединения Муна, "Свидетели Иеговы," сайентология Рона Хаббарда, и другие, являются крупными промышленными и финансовыми "империями," стремящимися получить власть над всем миром. Например, "Манифест Варнашрамы," один из документов "Международного общества сознания Кришны," пишет о грядущем обществе "победившего кришнаизма" как об обществе кастовом, разделенном на сверхчеловеков - кришнаитов и рабов-шудр, которым предназначен тяжелый и беспросветный труд, а всемогущая элита будет решать, например, к какому сословию будет принадлежать новорожденный младенец. "Свидетели Иеговы" вещают о необходимости устроения "нового мирового порядка" возглавляемого "единым правительством," состоящим только из членов этой секты. Кореец Мун, основатель секты Церковь Объединения, прямо говорит о том, что его должны принять все правительства мира как своего господина. Техника религиозной безопасности диакон Андрей Кураев Как не попасть в секту? Как отличить подделки от подлинного Предания Церкви? Нередко сегодня православно-русскими традициями называются те языческие предрассудки, с которыми Церковь веками боролась. Богословие сегодня — это не отвлеченность и не предмет занятий узкого круга профессионалов. Богословие — это вопрос религиозной безопасности, вопрос просто личного выживания. Уверенность нынешнего россиянина в том, что любая дорога ведет к Храму, что любая «духовность» — это благо, делает его беззащитным перед любым гуру, который подойдет к нему с каким бы то ни было «писанием» в руке. А, значит, пора не просто заявлять о своей симпатии к «духовным сокровищам православия», а приложить усилия к действительному ознакомлению с ними. А для этого необходимо знание своего рода правил «техники безопасности», соблюдение которых желательно при соприкосновении с религиозной проповедью. Правило первое: Навсегда запомнить, что «духовность» — слово двуликое. Оно лишь указывает на вдохновенность как на источник получения знания или источник мотивации. Но оно не ручается за доброкачественность того, что именно сообщается человеку. Есть вдохновение добра. Есть вдохновение зла. И самое страшное: игры в переодевание — любимое занятие темной духовности. Высоцкий пел: «Не все то, что сверху — от Бога». Не все то, что говорит о духовности, ведет к Богу. Не все религиозные пути приводят к добру. И, значит, не очень стоит доверять тем дамам-теософиням, что с придыханием настаивают на равной духовной одаренности всех понаслышке известных им религиозных путей. Правило второе: Если Вы еще не нашли в себе решимости или внутреннего опыта, необходимых для вхождения в серьезную религиозную жизнь, если Вы ощущаете себя не то что атеистом, но просто человеком, лишенным дара веры — все же сделайте свой выбор. Не в том смысле, что вот немедленно, сейчас же прочитайте «Символ веры». Нет, выберите и осознайте — во что вы верить не хотите и в какой религиозной традиции Вы не желаете оказаться ни при каких обстоятельствах. Попробуйте сказать в своем сердце: «Если когда-нибудь мне понадобится обратиться к Богу и к вере, я хотел бы молиться как православный, но я не хотел бы стать членом таких-то сект». Между этими Вашими словами и реальным вхождением в церковную общину может пройти не один десяток лет. Но если Вы, например, решили (даже не из-за богословских аргументов, а просто в силу семейной или национальной традиции), что Вы будете православным — все эти предстоящие Вам годы Вы сможете защищать себя от слишком навязчивых предложений «поклониться богу Кришне», «узнать имя Господа Иеговы», «последовать живому пророку Божией Матери Иоанну», и даже пойти «библейским путем новой жизни», на который приглашает Вас очередной американский агитатор. Правило третье: Всегда просите представиться своего собеседника. Беды Фауста стали неотвратимы тогда, когда он удовлетворился уклончивым ответом Мефистофеля («Как ты зовешься?» — «Мелочный вопрос!»). Не удовлетворяйтесь самопредставлением проповедника («Мы — «Церковь Христа!»). Просите более четко рассказать об истории его общины, понудите ясно высказать ее отношение к Православию. Так Вы защитите свою свободу выбора — ибо очень многие проповедники как раз желают, чтобы поначалу Вы и не заметили, что Вам предлагают выбор и отречение от традиционной веры Вашего народа. Правило четвертое: Имейте в виду, что религиозная миссия часто прикрывается сугубо светскими наименованиями. Если Вас приглашают на бесплатные курсы английского языка — почти наверняка окажется, что это очередная секта, которая просто собирается по английски читать Вам Библию (или книгу Мормона), потихонечку разъясняя, что жить Вы должны так, как Вам говорят на этих уроках. В результате за «бесплатные курсы» люди платят своими душами, а затем и деньгами — ибо в большой части протестантских объединений действует принцип «десятины»: обязательных регулярных взносов на церковные нужды. Другое любимое прикрытие — «экологические форумы», «школы общения» и т. п. Языческий оккультизм Штейнера прикрывается, например, вывеской гуманитарного движения «Новый Акрополь». Секта Муна действует под вывеской Международного фонда образования и Международного движения «Женщины за мир во всем мире» [Критическое сопоставление учения Муна с христианством проведено в статье А. Бессмертного-Анзимирова «Господин второго пришествия?» (Наука и религия. № 9, 1993). Для получения просто объективной информации о секте Муна вполне можно воспользоваться книгами Л. Н. Митрохина «Религии «нового века» (М., 1985) и «Религиозные культы в США» (М., 1984)]. Кроме того, мунисты часто проповедуют на улицах под видом торговцев значками и наклейками, используя каждый контакт для завязывания более близкого знакомства и приглашений на «вечера дружбы». Правило пятое: Помните, что неожиданное радушие, выказываемое Вам вашими новыми знакомыми не всегда является проявлением искреннего благорасположения. Вы интересуете сектантов не сами по себе; не то, что в Вас есть сейчас, радует их. Зачастую это просто радость о новой добыче. Радушие и восторг, который они выказывают Вам, зачастую выходят за разумные пределы. Но смысл у них один: привязать Вас к себе, к новой общине, к новым знакомым. В секте Муна есть термин, очень точно выражающий суть этих отношений с новыми знакомыми: «бомбардировка любовью» [К. Боа. Лабиринты веры. М., 1992, с.205.]. «Неужели никто не говорил Вам, что Вы так умны!»; «Откуда у Вас такое умение одеваться!»: «Такое ощущение, что Вы знаете несравненно больше того, что дают Вам в Вашей школе!». Правило шестое: При разговоре с проповедником старайтесь выяснить не только то, что есть общего у его веры с другими конфессиями, но и отличия. Они могут показаться Вам незначительными, на их незначительности может настаивать сам проповедник. Но в конце концов, если они так не значимы, — зачем же из-за них они отделились от всей Церкви? Помните французскую пословицу: «Дьявол прячется в мелочах». Правило седьмое: Если аргументы Вашего собеседника из не православной общины показались Вам убедительными — все же помедлите с принятием окончательного решения. Например, если Вам говорят, что Библия запрещает писать иконы и молиться за усопших родителей — найдите священника, или человека, осведомленного в основах православного богословия, или хотя бы соответствующую книгу и выслушайте аргументы стороны, обвиненной Вашим новым знакомым. Правило восьмое: Не составляйте Своего представления о той или иной конфессии только на основании анекдотов о не достоинстве ее служителей. Сравнивайте не грехи людей, а основы вероучений. Правило девятое: Не считайте разговор о вероучительных отличиях проявлением «религиозного фанатизма» или «нетерпимости». Не покажется же Вам носителем тоталитарного сознания философ, разъясняющий, чем учение Канта отличается от философии Ницше! Изучать историю философии, ограничившись лишь разговорами о том, что Кант и Ницше были немцами, а кроме того — философами, и оба что-то писали по вопросам веры — это поверхностное, а потому и бесполезное занятие. Изучать историю религии только для того, чтобы сказать, что все религии призывали к миру и любви — занятие еще в добавок и небезопасное (вспомните «Белое братство» с «Богородичным центром»). Разница религий — это исторический факт. Считать, что он исчезнет только потому, что Вы не будете его замечать — слегка наивно. Правило десятое: Когда Вам будут говорить, что Учитель такой-то нашел путь к объединению всех религий — обратите внимание на то странное обстоятельство, что всякая проповедь унификации провоцирует прежде всего очередное размежевание. Помните, что любая такая инициатива, на самом деле, ставит целью вытащить Вас из Вашей привычной религиозной среды. Преподобный Мун не объединил христиан и индусов. Он лишь создал обособленное движение, члены которого не являются ни теми, ни другими, и свысока смотрят на обычных верующих. Правило одиннадцатое: Признайте за каждой религиозной общиной право самой определять свои собственные границы. Если Вы услышите, что Папа Римский объявил такое-то учение выходящим за рамки католичества — не считайте, будто Вы лучше знаете католичество, чем Папа и не стремитесь его подправлять. Точно так же, если Вы услышите, что православные богословы не согласны с каким-то учением Римского Папы — поверьте, что у них есть не менее отъемлемое право определять, что согласно с православием, а что несовместимо с ним. Правило двенадцатое: Будьте просто трезвы. Не спутайте психическое воодушевление, естественное при больших собраниях, сопровождаемых громкой музыкой и энергичной речью, с таинством вхождения Христа в святыню человеческого сердца. Если Вы попали на собрание сектантов, то хотя бы не выходите в ответ на их финальный призыв к сцене для принятия их «крещения». Ведь если Вы поддадитесь эффекту толпы и в конце экзальтированной проповеди согласитесь стать членом сектантской общины — Вы отлучите себя от Православной Церкви. В качестве комментария к этому правилу приведу рассказ о том, как закончилось два года назад одно сильно разрекламированное протестантское шоу в Будапеште. Сектанты сняли для него центральный стадион города. Поскольку Венгрия — католическая страна, они пригласили на свое мероприятие и католического священника. Венгерские католики неплохо подготовились к высадке американского десанта и поэтому священник, бывший на стадионе, получив слово, сказал лишь несколько слов о пользе веры и Евангелия и попросил собравшихся по окончании стадионного действа по дороге домой зайти в католические храмы, окружавшие стадион… В самих храмах к этому тоже подготовились изрядно. Двери были открыты. Храмы были освещены. Священники ждали людей. И вот, когда люди, выйдя со стадиона, наполнили церкви, священники к ним обратились с простыми вопросами. «Братья и сестры! Вам полтора часа говорили о любви. Это очень хорошо. Но скажите, вы полюбили кого-то за эти полтора часа? В вас проснулось сострадание? Ваше видение мира, человека, себя стало глубже? Нет? Ну что же, концерт он и есть концерт, а теперь давайте мы с вами помолимся уже всерьез о том, чтобы Господь умножил в нас веру…» Выше приведены общие правила защиты не церковным человеком своей души от сект. Еще два конкретных совета я могу дать тем, кто хотят знать, как отличить христианство и православие от подделок под них. Если Вы хотите узнать, каково отношение обратившегося к Вам христианского проповедника к Православию — есть совсем простой способ понудить его к честному объявлению его конфессиональной позиции. Попросите его перекреститься. И попросите его поцеловать образок Божией Матери. Если он откажется — значит это представитель одной из многочисленных антиправославно-протестантских общин. А дальше — это уже выбор Вашей свободы: пойдете ли Вы за ним сразу, решите действовать так, как рекомендовано в Правиле 7, или вспомните о том, о чем шла речь в Правиле 2. Есть и критерий, по которому можно узнать, насколько Ваш собеседник далек от христианства. Попросите его пояснить — зачем Христос умер на кресте и почему Он называется Спасителем. Христианин скажет, что в конце концов, Христос спасает нас от небытия и спасает ценой собственной крестной жертвы. Не христианин скажет, что Иисус — это Учитель, который спасал нас от тьмы незнания и безнравственности… А вот зачем он все же пошел на Крест — останется без пояснений. Напомню лишь, что Сам Христос сказал «На час сей Я и пришел в мир» не перед началом очередной проповеди, а перед казнью… Здесь стоит помнить, что хотя у человека есть право проповедовать что угодно — у него нет права (по крайней мере нравственного) на явную ложь. Он может излагать любое воззрение, он не может лишь утверждать, что это (то есть понимание христианства, лишенное понимания Креста) и есть воззрение Самого Христа. Я полагаю, что даже в самых светских школах дети всех вер и национальностей должны знать очень близко к тексту, желательно наизусть, один специфически христианский текст. Это — 24 глава Евангелия от Матвея. «Когда же сидел Он на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине, и спросили: скажи нам, когда это будет, и какой признак Твоего пришествия и кончины века? Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить „я Христос“, и многих прельстят… Тогда, если кто скажет вам: „Вот, здесь Христос“, или „там“, — не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: „Вот, Он в пустыне“, — не выходите; „Вот, Он в потаенных местах“, — не верьте. Ибо как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого. И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачут все племена земные, и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою. О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец мой один. Итак, бодрствуйте, ибо не знаете в который час Господь ваш придет. Потому и вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, придет Сын Человеческий». Весьма многие секты выдают своих гуру за «Христов»: и Мун, и Виссарион, и «Белое братство» и многие иные. Даже если в городе нет трамвая — каждый школьник должен знать, что обходить трамвай на остановке надо спереди. Точно также это правило религиозной безопасности должен знать каждый человек: если проповедник говорит, что он знает вновь пришедшего Христа — значит, это не христианин, но сектант. Если проповедник уверяет, что он точно знает дату конца света значит, он не христианин, но сектант. И даже если он сам настойчиво рекомендует себя в качестве самого что ни на есть «живого» и «настоящего» христианина (не то, что эти православные) — он все равно всего лишь сектант. А дальше это уже дело свободы каждой души: хочешь рискнуть и обойти трамвай сзади — твое дело. Хочешь попробовать жизнь в секте — твой риск. Но во всяком случае это будет ситуация открытого выбора: ты с христианами или с сектой. А если вдруг, при раздумьях о желательности всеобщего религиозного уравнения, на Вас найдет очередной приступ раздражения по поводу «нетерпимого христианства» (в полном соответствии с изложенным в правиле 10) — задумайтесь над тем, что Христос и апостолы проповедовали не в Советской России, а в глубоко религиозном мире. И этот глубоко религиозный мир по своим глубоко религиозным мотивам их распинал… В отличие от нынешнего атеистического — тот мир живого язычества почувствовал разницу.     Христианство перед вызовом воинствующего секуляризма Иларион (Алфеев), епископ Венский и Австрийский   Призрак воинствующего секуляризма бродит по Европе. Активно противопоставляя себя любым проявлениям религиозности, воинствующий секуляризм одерживает все более впечатляющие победы на европейском общественном поле. Еще не угасли баталии по поводу упоминания о христианских корнях Европы в Европейской конституции, как уже новая волна споров всколыхнула Старый свет - на этот раз в связи с принятием правительством Франции закона о запрете на ношение религиозных символов в общественных местах. И вновь воинствующий секуляризм заявляет о себе как о единственной легитимной мировоззренческой системе, на основе которой должен строиться новый мировой порядок - как в Европе, так и за ее пределами. Стремление вытеснить религию из общественной сферы, отвести ей место на задворках человеческого бытия, свести ее исключительно к области частной жизни отдельных индивидуумов - вот та программа, над выполнением которой трудятся представители современного либерального гуманизма, вдохновляемого идеями Просвещения с его специфическими представлениями о свободе и толерантности. При этом толерантность по отношению к религии распространяется только на те ее аспекты, которые не выходят за рамки политкорректности и не противоречат так называемым «общечеловеческим ценностям». Все же, что выходит за эти рамки, объявляется подлежащим ограничению, запрещению или полному искоренению. Категорическое нежелание значительного числа европейских политиков включить упоминание о христианстве в Евроконституцию и решительное сопротивление большинства французских общественных деятелей любому открытому проявлению религиозной веры, а также другие сходные явления, имеющие место во многих частях Европы, – лишь надводная часть айсберга. За всеми подобными явлениями прослеживается последовательное, систематическое и целенаправленное наступление воинствующего секуляризма на остатки европейской христианской цивилизации, желание покончить с ней раз и навсегда. Это наступление происходит под барабанный бой сторонников демократии и либеральных ценностей, под громкие крики о защите прав и свобод граждан. При этом, однако, под вопрос ставится основное право человека – открыто исповедовать веру в Бога; под угрозой оказывается право человеческого сообщества строить свою жизнь на основе религиозного мировоззрения.   Воинствующий секуляризм как псевлорелигия Когда в 1917 году к власти в России пришли большевики, одним из главных пунктов их идеологической программы стала борьба с религией во всех ее проявлениях. Эта борьба в 1920-е и 30-е годы носила характер геноцида: молох воинствующего атеизма не щадил никого – ни епископов, ни священников, ни монахов, ни монахинь, ни мирян. Горькую судьбу репрессированных священнослужителей разделяли их жены и дети: последние объявлялись «детьми врагов народа» и помещались в специальные интернаты, где их воспитывали в антирелигиозном духе. От гонений в равной степени страдали представители всех религий – и православные, и католики, и протестанты, и мусульмане, и иудеи, и буддисты. И все это происходило под лозунгами борьбы за свободу, равенство и братство, унаследованными от французской революции. Понятие свободы, впрочем, имело очень ограниченный смысл применительно к религии. По сталинской конституции 1929 года допускалась свобода отправления религиозных культов и пропаганды атеизма. Иными словами, пропагандировать, то есть открыто проповедовать можно было только атеизм: проповедовать религию было официально запрещено. На деле же сам факт принадлежности человека к той или иной церкви, даже если он не проповедовал свою веру, воспринимался как вызов всему советскому обществу и почти неизбежно приводил к увольнению с работы и потере общественного положения. Во многих же случаях, особенно в кровавые 20-е и 30-е годы, быть верующим означало подвергать риску свою жизнь и жизнь своих близких. Причина ненависти, которую русские коммунисты испытывали по отношению к религии, заключается, по мнению Бердяева, в том, что коммунизм воспринимал себя как некую религию, пришедшую на смену христианству. Непримиримая враждебность коммунизма к вере в Бога объяснялась его претензией на мировоззренческую монополию. Поскольку же человек, по словам Бердяева, является «религиозным животным», то «когда он отрицает истинного, единого Бога, он создает себе ложных богов, идолов и кумиров, и поклоняется им». В этом смысле русский коммунизм стал анти-религией, псевдо-религией, суррогатом религии для миллионов людей, которые были насильственно отторгнуты от веры своих отцов. Коммунизм создал не только идеологию, но и целый культ, включавший в себя поклонение кумирам в качестве неотъемлемого компонента, только вместо святых объектами поклонения были вожди мирового пролетариата, чьи портреты висели в каждой комнате любого общественного здания. Была разработана система символов, цель которой заключалась в том, чтобы вытравить из памяти людей религиозную символику: на место креста и икон пришли красная звезда и серп и молот. При этом религиозные символы жестоко преследовались, ибо они тоже воспринимались как вызов безбожному советскому обществу. Такая ситуация сохранялась вплоть до 1970-80-х годов. Я хорошо помню, как в конце семидесятых, когда я был школьником, учительница с яростью срывала с меня случайно обнаруженный ею под воротником моей рубашки нательный крестик. С той же фанатичностью учителя заставляли учеников носить красный пионерский галстук, без которого школьник вообще не должен был появляться в общественных местах. Так, когда в начале восьмидесятых одиннадцатилетний пианист Евгений Кисин, чье имя теперь широко известно в музыкальном мире, давал свои первые сольные концерты в Большом зале консерватории, он сидел за роялем в пионерском галстуке. Воинствующий секуляризм, стремительно набирающий обороты в сегодняшней Европе, тоже является псевдорелигией, имеющей свои незыблемые вероучительные установки и нравственные нормы, свой культ и свою символику. Как и русский коммунизм XX века, он претендует на мировоззренческую монополию и не терпит конкуренции. Именно поэтому лидеры секуляризма болезненно реагируют на религиозные символы и вздрагивают при упоминании о Боге. «Если Бога нет, Его надо было бы выдумать», говорил просвещенный деист Вольтер, подчеркивая значимость религиозной веры для нравственного здоровья человека и общества. «Если Бог и есть, о Нем надо умалчивать», настаивают современные либеральные гуманисты, считающие, что Богу не место в сфере общественного бытия. По их мнению, упоминание о Боге в документах, имеющих общественную значимость, так же как и ношение религиозных символов в общественных местах, является нарушением прав неверующих и агностиков. При этом, однако, забывается о том, что запрет на упоминание о Боге и на ношение религиозных символов является дискриминацией верующих, которым отказывают в праве открыто исповедовать свою религию. Современный воинствующий секуляризм, подобно русскому большевизму, воспринимает себя как мировоззрение, пришедшее на смену христианству. Именно поэтому он не нейтрален и не безразличен по отношению к христианству: он откровенно враждебен ему. От идеологов европейского секуляризма можно подчас услышать реверансы в пользу ислама, но они никогда не скажут доброго слова о христианстве. Кстати, одним из аргументов против упоминания о христианстве в преамбуле Евроконституции была опасность оскорбить этим упоминанием мусульман и воспрепятствовать вступлению в Евросоюз Турции. Аргумент этот заведомо ложный, так как, во-первых, Турция является секулярной, а не мусульманской страной, а во-вторых, никто не препятствовал наряду с христианством упомянуть в конституции и ислам, и иудаизм, и буддизм, и другие традиционные религии. К тому же история Турции, где в начале XX века было вырезано более миллиона армян, где были почти полностью уничтожены греческая и ассирийская колонии, страна, где от древней христианской цивилизации остались лишь руины, являет далеко не самый блестящий пример сосуществования религиозных конфессий в рамках секулярного государства. Даже в наши дни, когда Турция заявила о своем стремлении вступить в Евросоюз, положение религиозных меньшинств – и прежде всего жалких остатков некогда могущественных христианских Церквей – оставляет желать много лучшего. Запрет на ношение духовной одежды по-прежнему распространяется на духовенство всех религий, а христианские общины находятся под особенно жестким контролем властей. Если Европа будет ориентироваться на турецкую модель в построении секулярного сверхгосударства, то христиан в ней ждут нелегкие времена.   Воинствуюший секуляризм и христианство В чем же причина той агрессивности, с которой современные западные либерал-секуляристы относятся к христианству? Почему созданные ими правила полит-корректности, давно уже превратившиеся в своего рода «моральный кодекс строителя новой Европы», включают в себя запрет на критику ислама, но всячески поощряют критику христианства? Почему эти правила позволяют говорить о зверствах инквизиции в средневековой Испании, о холокосте в нацистской Германии, но запрещают упоминать о геноциде армян и других христианских народностей в уже упомянутой Турции? Откуда такая предвзятость и односторонность в трактовке истории? Почему именно христианство оказывается козлом отпущения всякий раз, когда религия подвергается критике? Почему именно для христианства не нашлось место в проекте Европейской конституции, тогда как «греко-римское наследие» и наследие эпохи Просвещения были выставлены в качестве основ европейской цивилизации? Ответ на эти вопросы, как мне кажется, кроется в своеобразии исторического развития Западной Европы во втором тысячелетии нашей эры. Для большинства западных европейцев, особенно в странах с преобладающим католическим населением, синонимом христианства является прежде всего Католическая Церковь, в истории которой было немало темных страниц. Католицизм в Средние века носил почти тоталитарный характер, претендуя на монополию не только в сфере вероучения, но и в других сферах общественного бытия. Западная Церковь держала под своим идеологическим контролем науку и искусство, вмешивалась в государственные дела, вела военные кампании, принимала активное участие в политике. Все это сопровождалось гонениями на инакомыслящих и подавлением религиозных меньшинств. Ответом на тотальный диктат католицизма стало зарождение в рамках западного христианства мощной анти-католической реакции, приведшей к возникновению протестантизма: вплоть до наших дней основным двигателем протестантского богословия остается полемика с католичеством, стремление преодолеть его влияние. Еще одним ответом стала стремительная дехристианизация (точнее, «декатолицизация») европейской светской культуры. Философская мысль Европы также постепенно дистанцировалась от католичества и в эпоху Просвещения полностью от него эмансипировалась, заложив основы современного «пост-христианского» (правильнее было бы сказать, «пост-католического») гуманизма. Параллельно с этим происходило ослабление политического могущества Католической Церкви. Решающий удар по политическим амбициям католицизма был нанесен французской революцией и наполеоновскими войнами. Карликовое государство Ватикан – все, что осталось от некогда могущественной папской империи, занимавшей основную часть территории Западной Европы. Современное европейское антихристианство по своим корням является прежде всего анти-католицизмом. Тем не менее, борется оно со всеми христианскими конфессиями, с христианством как таковым. Оно протестует не против самого факта существования христианской Церкви, но против того, чтобы Церковь влияла на общественные процессы, на политику, искусство, науку и культуру. Воинствующий секуляризм допускает право отдельных индивидуумов в рамках единой Европы исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, но не признает «легитимность религиозного мировоззрения как основания для общественно значимых деяний». В этом источник тлеющего конфликта между секулярным обществом и теми христианскими общинами, которые стремятся «к утверждению христианских ценностей в процессе принятия важнейших общественных решений как на национальном, так и на международном уровне».   Религиозные и «общечеловеческие» ценности Но что мы понимаем под христианскими ценностями и в чем эти ценности не совпадают с так называемыми «общечеловеческими», составляющими основу секулярного гуманизма? Прежде всего, здесь следует сказать о том, что верховной и абсолютной ценностью в христианстве, главным критерием истины является единый Бог, явивший Себя миру в Лице Иисуса Христа. Именно Бог воспринимается христианами как источник правовых и общественных норм, а заповеди Христа – как непреложный нравственный закон. Христианская шкала ценностей теоцентрична и христоцентрична. Секулярный гуманизм, напротив, антропоцентричен, ибо воспринимает человека как «меру всех вещей», как абсолютную ценность и мерило истины. Христианство исходит из представления о том, что человеческая природа повреждена грехом и нуждается в исправлении, искуплении и обожении. Именно потому Церковь «не может положительно воспринимать такое устроение миропорядка, при котором в центр всего ставится помраченная грехом человеческая личность». В гуманизме же само понятие греха отсутствует, и единственное, что, по представлениям гуманистов, должно ограничивать свободу индивидуума, – это правовые нормы, защищающие свободу других индивидуумов. Говоря о «христианских» и «общечеловеческих» ценностях, я сознаю спорность и уязвимость обоих понятий. Можно ли ссылаться на общечеловеческие ценности, когда каждая цивилизация, каждая культура и каждый народ имеют свои ценностные ориентиры, далеко не всегда совпадающие с принятыми в иных цивилизациях, в иных культурах и у иных народов? С другой стороны, как можно говорить о христианских ценностях, когда значительная часть современных протестантских общин подвергает ревизии самые основы христианского догматического и нравственного учения, модифицируя его в угоду нормам полит-корректности? В этом смысле, может быть, правильнее было бы противопоставлять (как это делается в некоторых официальных документах Московского Патриархата), «традиционные» ценности «либеральным». Еще более обобщенно можно говорить о конфликте между верой и неверием, о фундаментальном несоответствии религиозного миропонимания нормам гуманистического секуляризма. Множество конкретных примеров такого несоответствия содержится в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» – документе, который последовательно и на разных уровнях утверждает приоритет традиционных ценностей над либеральными. Со своей стороны, приведу несколько примеров из истории и современного бытия человеческого сообщества в качестве иллюстрации того несоответствия, о котором идет речь. С точки зрения современного секулярного права, к числу самых страшных преступлений относятся посягательство на человеческую жизнь, на личную и государственную собственность, на общественное спокойствие. Именно такие преступления караются наиболее строго. При этом, однако, тот же самый закон, который осуждает преступника за убийство другого человека, защищает жизнь убийцы, исходя из представления об абсолютной ценности человеческой жизни. В религиозной же традиции земная жизнь человека отнюдь не представляется имеющей абсолютную ценность. И самыми страшными преступлениями считаются не те, которые направлены против человека, но те, что направлены против Бога и веры. Не случайно в древние времена у многих народов наиболее строго карались богохульство и осквернение святыни: и в греко-римской, и в иудейской традициях поправший святыню, как правило, осуждался на смерть. В то же время, у многих народов преступник или осужденный мог искать убежище в алтаре храма. Хотя для современного права это звучит почти абсурдно, но неприкосновенность прибежавшего в алтарь преступника охранялась тем же законом, который осуждал этого преступника на смерть. Более того, арест в алтаре рассматривался как тяжкое преступление. Для упомянутой законодательной нормы нет никакого объяснения, кроме того, что она была основана на представлении о приоритете религиозных ценностей над «общечеловеческими». С точки зрения современной юриспруденции смертная казнь за осквернение святыни есть дикая по своей жестокости мера, наказание неадекватное совершенному преступлению. Но у наших предков на этот счет было иное мнение. Осквернение религиозных символов рассматривалось как покушение на самое святое в духовной жизни нации – на ее веру, без которой нация не сознавала себя как нация. Именно поэтому даже посягательство на человеческую жизнь не рассматривалась средневековым правом с той строгостью, с какой оно смотрело на оскорбление веры. Другой пример – из области градостроительства. В Византии и на средневековом Западе фортификационные сооружения, как правило, возводились с таким расчетом, чтобы в случае штурма последним оплотом обороны оставался храм: именно в нем осажденные видели свою последнюю надежду, и именно здесь остатки оборонявшихся горожан желали обрести кончину. С точки зрения современного военного искусства может показаться безумием в качестве последней линии обороны оставлять церковь, которая является самым неудобным и неприспособленным для боя архитектурным сооружением. Но наши верующие предки думали по-иному. Самые выдающиеся произведения архитектуры прошлого были посвящены Богу и являлись плодами живой и горячей веры их создателей. До тех пор, пока религиозное мировоззрение оставалось господствующим, люди не построили ни одного дворца, который бы по своим размерам и величию превосходил посвященное Богу здание. Самым величественным строением Византийской империи был храм Святой Софии, и в каждом русском городе на самом живописном месте стояло самое красивое в городе здание – церковь. «Все лучшее Богу, остальное – себе», – говорили наши предки, и в этом емком изречении заключалась вся суть их мировоззренческого выбора. Современному секулярному миру с его культом потребительства, с его ориентацией на материальное благосостояние, все труднее понимать религиозную мотивацию тех, кто строил величественные средневековые соборы, до сих пор составляющие самое лучшее, что есть в европейской архитектуре. А между тем, и в наши дни люди строят величественные храмы, но происходит это, как правило, не в Западной Европе, сжимаемой тисками воинствующего секуляризма, а за ее пределами. Десять лет назад в Береге Слоновой Кости – африканской стране, где даже проблема голода еще далека от разрешения, – был построен католический храм, по своим размерам превосходящий Собор святого Петра в Риме. Строительство храма сопровождалось бурными общественными дебатами, в ходе которых подчеркивалось, что в такой бедной стране строительство такого большого храма нецелесообразно с экономической точки зрения. Подобными же дискуссиями сопровождалось строительство Храма Христа Спасителя в столице России – страны, где многие острые экономические проблемы не решены, где четверть населения до сих пор находится за чертой бедности. Но для тех, кто вкладывал силы и средства в строительство упомянутых храмов, вопрос об экономической целесообразности проекта не стоял. Их главной движущей силой была вера в Бога и стремление отдать Богу то лучшее, что у них есть. Люди, для которых религиозные ценности составляют главное содержание жизни, есть не только в Африке и не только в России. Немало таких людей и в Западной Европе. По данным социологических опросов, в большинстве западноевропейских стран от 60 до 95 процентов населения все еще относит себя к христианской вере. Однако число «практикующих» христиан неуклонно падает. Воинствующий секуляризм, со своей стороны, прилагает все усилия для того, чтобы христианство вышло из моды, чтобы оно воспринималось как «пережиток прошлого», чтобы оно уступило место более «прогрессивным» мировоззренческим концепциям. Активная работа проводится с молодежью: современная молодежная культура, вдохновленная секулярными идеями, становится все более антицерковной и антихристианской. Социологи не без основания предрекают значительное снижение численности европейских христиан через одно или два поколения (при одновременном постоянном росте числа приверженцев ислама).   Православие перед вызовом воинствующего секуляризма Как уже было сказано, в своей борьбе с религией воинствующий секуляризм вдохновляется прежде всего антикатолическим пафосом. В свою очередь, именно Католическая Церковь сегодня оказывается главным оппонентом секуляризма и либерализма в Европе. Но на европейском континенте проживает значительное число протестантов, а также не менее 200 миллионов православных. Ответом европейских протестантов на вызов секуляризма становится, увы, постепенный отход от основополагающих богословских и нравственных норм христианства, размывание вероучительных и моральных принципов, приспособление их к секулярному мировоззрению. Каким будет ответ Православной Церкви на этот вызов? И кто наши главные союзники в борьбе за право строить свою жизнь на основе приоритета традиционных ценностей над «общечеловеческими»? Я глубоко убежден в том, что в Европе нашим главным союзником является Католическая Церковь. Те проблемы, которые существуют сегодня во взаимоотношениях между католиками и православными на Украине и в России, должны, конечно, решаться, но эти проблемы следует локализовать, передав их в ведение специальных двусторонних комиссий. Что же касается европейского общественного поля, то здесь православным и католикам необходимо искать общие пути свидетельства перед лицом расцерковленного мира. Нынешний конфликт между Православной и Католической Церквами можно назвать очень несвоевременным (хотя бывают ли своевременные конфликты?), ибо он разразился в тот момент, когда совместное свидетельство двух традиционных Церквей, объединенных общей верой и общей озабоченностью наступлением воинствующего секуляризма, было бы особенно необходимым. По многим позициям нашими союзниками в отстаивании традиционных ценностей оказываются также представители других традиционных религий, в частности ислама и иудаизма. Когда Франция ввела запрет на ношение религиозных символов, под этот запрет попали «крупные и бросающиеся в глаза религиозные атрибуты», такие как хиджаб, кипа и христианский крест большого размера. Удар, нацеленный прежде всего на мусульман, был нанесен представителям всех трех монотеистических религий. И не случайно христианские лидеры Франции выступили в данном случае единым фронтом с представителями иудаизма и ислама. Расширение межрелигиозного диалога в контексте всего происходящего приобретает особую актуальность. Безусловно позитивным следует считать развитие этого диалога в России и на всем пространстве бывшего Советского Союза – диалога, приведшего к созданию Межрелигиозного совета стран СНГ. Но хотелось бы, чтобы подобный совет был создан также в рамках Европейского Союза и чтобы в него, наряду с католиками, протестантами, иудеями и мусульманами, вошли также православные. До недавнего времени влияние Православия на европейские процессы было достаточно ограниченным. В странах с преобладающим католическим или протестантским населением Православие оставалось мало известным для широкой публики; в общественной же сфере – как на национальном, так и на европейском уровне – оно не играло никакой заметной роли. Эта ситуация, вероятно, изменится после вступления в Евросоюз таких государств православной традиции, как Болгария, Румыния и Кипр. Вместе с Грецией, являющейся членом Евросоюза с 1974 года, вместе с Прибалтикой и другими европейскими странами, где проживает значительное по численности православное меньшинство, эти государства составят то «православное лобби», которое будет достаточно влиятельным, чтобы вести полномасштабный диалог с европейскими политическими структурами. Важно, чтобы в этом диалоге, наряду с политиками, принимали участие и представители Православных Церквей упомянутых стран. Такой диалог сейчас крайне необходим, так как православное христианство, наряду с католичеством, тоже нередко оказывается под ударом, когда к нему пытаются применить секулярные нормы. В начале 2003 года Европейский парламент проголосовал за отмену запрета на посещение женщинами Святой Горы Афон на том основании, что данный запрет нарушает «универсально признанный принцип равенства полов», а также законы, касающиеся свободного перемещения всех граждан ЕС на его территории. В этой резолюции проявилась полная нечувствительность европейских политиков по отношению к особому статусу Афона – православной монашеской республики, где упомянутый запрет существует вот уже тысячу лет. Евродепутатов не беспокоит то, что отмена многовековой традиции неизбежно приведет к разрушению тысячелетнего уклада афонского монашества: для них важно только соответствие или несоответствие той или иной религиозной общины ими же самими установленным нормам. Православная Церковь настаивает на религиозно-мировоззренческом нейтралитете светской власти, на недопустимости вмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви. Призывая светскую власть уважать ее внутренние установления, Церковь в то же время готова сотрудничать со светским государством в делах, служащих благу самой Церкви, личности и общества при условии отсутствия государственного диктата в общественной деятельности Церкви. Церковь уважает принцип светскости государства, но считает недопустимым понимать этот принцип как означающий «радикальное вытеснение религии из всех сфер жизни народа, отстранение религиозных объединений от участия в решении общественно значимых задач». К сожалению, именно так понимают принцип светскости государства те европейские политики, которые пытаются разрушить традиционный церковный уклад, одновременно вытесняя Церковь с общественной арены. И именно против такого взгляда Православные Церкви должны бороться, объединив свои усилия со всеми, кто готов сегодня защищать традиционные ценности в противовес либеральным, религиозные в противовес «общечеловеческим», кто готов отстаивать право религий на общественное самовыражение. Только выступая единым фронтом, традиционные религиозные конфессии смогут отразить натиск воинствующего секуляризма.       В чем сила новых религиозных течений проф. А. Кураев – В чем, на Ваш взгляд, сила новых религиозных течений? – Отчасти в примитивизме. То, что просто, становится эффектно в современном мире. У сектантов подготовить проповедника совсем не сложно. Почитал, поучил Библию – и вперед с песнями («с гуслями»). А Православие – это целая библиотека. Надо знать историю Церкви, наше богослужение, творения святых Отцов, философию и историю религии. Главная причина успеха всех этих новых течений в их технологичности. В Православии есть фундаментальная неясность, даже для нас самих. Любой православный человек, если его спросить, – как он пришел в Церковь, скажет вам: «Да я не знаю, меня Господь Сам привел». Здесь есть какая-то тайна личного обращения. А в сектах, напротив, все очень технологично – вот тебе мантра, вот тебе гуру, вот тебе путь. Все это очень привлекает современного человека. Но есть немногие, кого эта технологическая предсказуемость отпугивает. Вот их, тех, кто знает вкус свободы, притягивает Православие. В любом случае рост сект – это обличие нас. Думаю, пора сворачивать десятилетнюю шарманку о том, какие секты страшные. Это звучит уже неубедительно. Просто Господь бросает нам вызов: «Научитесь быть христианами без надзора государства, научитесь свидетельствовать сознательно и открыто о своей вере. – И все же секты гораздо активнее завлекают к себе молодежь… – Завлекать-то мы как раз и не хотим. Но должны быть места возможных встреч молодежи и ее культуры с Православием. – Неужели сегодня нельзя единым фронтом выступить против агрессии сектантов в России? – Я знаю только одно средство противостояния всем сектам – это наше свидетельство о Православии. Но почему же мы сами сегодня так нелюбопытны по отношению к нашей собственной вере? Нелюбопытство даже самих православных к своей вере поражает. – Россия многопрофессиональная страна. Кто настроен наиболее агрессивно по отношению к православной культуре? – Самое агрессивное воздействие на культуру вообще идет со стороны хамства. Выставка «Осторожно, религия!» показала, что для тех, кто ее организовывал, никаких нравственных ограничений принципиально не существует. Одно дело, когда человек нецензурно бранится в силу того, что он просто разговаривает, другое дело писатель, который владеет всей полнотой языка, но сознательно избирает прямолинейную матерщину. – Сектанты – Ваши любимые слушатели. В чем чаще всего они обвиняют Православную Церковь? – Набор их упреков всегда одинаковый: начиная с: «Почему у вас попы такие толстые?» – и кончая: «Зачем иконы делаете?». Но есть две вещи, на которые в диспутах я реагирую довольно резко. Первое – я сразу осаживаю, когда сектанты начинают пересказывать свою биографию в шаблонном стиле: «Я был неверующим. Был грешником, даже курил, а потом я уверовал и стал святым, и теперь у меня грехов нет, и я счастлив и спасен». Агитштампы мне не интересны, и я предпочитаю время на них не тратить. Второе – мне не нравится, когда они начинают рассказывать истории про нас, естественно. Зеркально перевернутые. Мол, у вас попы пьяницы… Да в России столько водки нет, чтобы число пьяных попов соответствовало рассказам сектантов! – Но недостойные служители все-таки есть в Церкви? – Есть. Отвечу теми словами, которые Клиффорд Саймак вложил в уста мудрого епископа. «Церковь многолика, - произнес епископ, в ней находят приют самые разные люди: просветленные, как недавно почивший отшельник, и, к сожалению, отъявленные мерзавцы. Она слишком велика, и ей уже не под силу изгонять тех, кто ее порочит; она их не замечает ». – А как сектанты реагируют на Вашу критику? – По-разному. Есть такие, которые сразу зарекаются критиковать Православие. Есть такие, которые просто переходят в Православие. Есть сектанты, которые начинают активно заниматься диффамацией, то есть распространяют про меня всевозможные дурные небылицы (Кураев мол, к погромам призывает!). Самая трогательная реакция – это когда сектанты обещают обо мне помолиться. Они говорят: «Ну не может такой умный человек остаться в этом дремучем Православии! Мы о Вас помолимся, и Вы обязательно к нам перейдете!» Уже несколько лет меня заваливает письмами один тихий оккультно-помешанный из Обнинска. Он даже прислал мне график моей жизни: в 2010 г. я должен буду защитить докторскую диссертацию на тему «Тонкого мира» по материалам «Диагностики кармы» Сергея Лазарева, в 2016 г. мне предстоит стать патриархом Русской Православной Церкви и начать менять ее в сторону слияния с оккультизмом. Кончается этот график так: «2042. Ты помер, а я уже пять лет в новом теле». – В человеческой истории постоянно идет процесс взаимослияния и взаимопроникновения культур, это неизбежно и естественно. О влиянии Запада на России говориться очень много, на эту тему написано громадное количество трудов, но в последнее время очевидно и влияние Востока, я имею в виду чуть ли не повальное увлечение так называемой восточной мудростью. Похоже, что об этом как раз мало кто задумывался всерьез. – Вот еще одна загадка в нынешнем положении дел в России. Влияния Востока нет. То, что называется «восточной мудростью», приходит с Запада. Я могу это объяснить только тем, что в течении многих веков на Западе существовали очаги неприятия христианства, которые при начале активных контактов Европы и Востока переняли некоторые, созвучные их собственному язычеству, идеи восточной философии. Не пользуясь доверием и симпатией в христианской культуре Запада, эти языческо-антихристианские анклавы в западной жизни сделали вид, будто они проповедуют не свои собственные доктрины, а всего лишь знакомят европейцев с «мудростью Востока». Так западный «эзотеризм» начал распространять идеи «эзотеризма» восточного. Те же Рерихи и Блаватская проповедуют на самом деле обычную масонскую философию. А при этом они говорят, что проповедуют философию восточных «махатм». К примеру, фундаментальное восточное убеждение — что Бог не является свободной и разумной личностью. Где именно в западной философии, в западной интеллектуальной культуре сохранялась эта идея? В каббалистике. Очевидно, каббалистические кружки для того, чтобы распространить свое влияние на христианскую среду, создали поле интереса к восточной языческой философии, которая в чем-то была ближе им, чем христианство. Поэтому мы сегодня видим такой странный феномен — учителей всевозможных тибетских, китайских, индийских «мудростей» с чисто западными лицами. В наши дни для пропаганды Востока гораздо больше сделал Голливуд, чем сами китайские или тибетские монахи. — А как относится Православная Церковь к дианетико-сайентологической организации Хаббарда? Это однозначно религиозная организация. И проповедует она доктрины, абсолютно несовместимые с христианством, в которых весьма мало научного элемента и очень много мифологии. И очень много контроля над жизнью человека. — Но представители «Сайентологической церкви» утверждают, что к ним может приходить любой человек, даже верующий: и христианин, и мусульманин. Это заявление надо понимать так, что они готовы устроить промывку мозгов любому человеку... И любого человека освободить от его прежних убеждений и прежних принципов. — Можно ли считать христианскими книги про сибирскую отшельницу Анастасию? —Я с некоторым восхищением смотрю на распространение книг «про Анастасию». Мне всегда приятно смотреть на работу профессионалов. А серия эта раскручивается вполне профессионально. Это чисто коммерческий проект, и учиться по этим книгам можно только этому — агрессивному вхождению в рынок и вымыванию денег из карманов людей. Если бы я однажды возмечтал стать миллионером, и причем достичь миллионного состояния путем работы на книжном рынке, я бы прежде всего занялся маркетингом—то есть исследованием того, что более всего раскупается в сегодняшних книжных магазинах. Этот анализ довольно ясно показывает, что наиболее тиражными и доходными в 90-е гг. стали книги по двум направлениям: эротика и мистика. Именно это сегодня «пипл хавает» с особым аппетитом и финансовой жертвенностью. Так вот, если бы я решил состряпать брошюрку с миллионным тиражом, эта брошюрка должна была бы слить в один флакон эти две супермодные темы. Ее идеальное название могло быть выдержано в стиле — «Как достичь оргазма Великим постом». Но именно в этом жанре работает г-н Пузаков, пишущий под псевдонимом «Владимир Мегре». Немного популярной экологии, немного эротики под кедрами на таежной опушке, много-много мистики — и вот готов продаваемый продукт. Продать обычную кедровую шишку за 50 долларов не удастся. А вот если к этой шишке прицепить увесистый миф про «звенящие кедры», то и такая цена суеверам не покажется чрезмерной. О. Иоанн Охлобыстин когда-то (точнее — тогда, когда он еще не был священником и звался еще Иваном) рассказывал мне о том, как он вышел из очередного своего финансового кризиса. К вечеру ему нужно было найти некую сумму для возврата старого долга. Все гонорары со всех театров и киностудий уже давно были получены и потрачены. Где же взять требуемую сумму? И тогда Иван у себя на подмосковной даче взял обычное полено, расщепил его, каждую щепочку завернул в целлофан, затем все наструганное сложил в рюкзак и поехал в Москву. В Москве же, на ближайшей станции метро, в подземном переходе он вывалил содержимое рюкзака на пол и в образовавшуюся кучку воткнул табличку с надписью: «Частицы священного дерева дум-дум. Исцеляет от всех болезней!». К вечеру москвичи, жаждущие здоровья и «духовности», раскупили все полено... Анализировать содержание коммерческого культа Владимира Пузакова-Мегре — значит недопустимо унижать достоинство богословского разума. Однажды и сам Пузаков признался, что придумал свою героиню. Некая питерская «рериховка» (Ольга Стукова) решила сама написать книжку про Анастасию. Пузаков подал на нее в суд: мол, нарушены его авторские права. Однако ответчица исходила из того, что не может быть монопольного права одного человека описывать некую реку, гору или реально существующего другого человека. Позиция здравая. Но Пузаков-Мегре нашел способ ее обойти: в исковом заявлении, поданном им в мае 2001 г. в Куйбышевский районный суд Петербурга, он написал: «Книги Мегре являются литературно-художественными текстами, которые можно отнести к научной фантастике»?. Иными словами, все написанное — авторский вымысел и ничего больше. В этой фантазме предлагается дикая смесь языческих и оккультных идей с христианской терминологией. Даже шаровая молния, представляющая бога Анастасии, оставляет после себя запах «ладана и серы»**. Что Пузаков через свою Анастасию проповедует язычество, не слишком им скрывается. Культ Анастасии он вполне ясно противопоставляет Евангелию: «Данный образ по своему психологическому воздействию превосходит на несколько порядков все ранее известные, включая классические и библейские». Оказывается, святые равноапостольные Кирилл и Мефодий «по приказу» ввели новую письменность, чтобы лишить славян «знаний о первоистоках», «чтобы жрецам иным народы подчинялись». О православных паломниках, отправляющихся в Святую Землю, читаем: «А россияне едут за тридевять земель, чужим богам поклоняться». «Своих» богов Пузаков увидел в камнях Геленджика. Мегре претендует на то, что он «передает откровение». Поскольку ему отчего-то кажется, что Пророк обязан быть косноязычно-превыспренним, то он и корежит русский язык под пригрезившиеся ему «пророческие стандарты»: «Сегодня день настал, когда необходимо подумать всей пастве исповеданий разных, как лидеров духовных от беды спасти». Кстати, тот же прием использован в «Звездных войнах» — магистр Йодо говорит с такими же инверсиями, что по замыслу сценариста должно придавать его речи сакральное звучание... По справедливому заключению востоковеда священника Петра Иванова, «к сожалению, для значительной части последователей нового культа совершенно безразлично то, насколько противоречиво или бессмысленно то учение, которому они следуют. Они чувствуют себя вполне комфортно в атмосфере эмоционального и духовного хаоса».