Марина Бирюкова

Вывод о жестокости, суровости или черствости Православной Церкви, о Ее принципиальном нежелании понять бедного,

 

страдающего человека, посмотреть на ситуацию его глазами и изменить некие установки из жалости к нему, ради любви к нему, наконец, – делается очень многими, при разных обстоятельствах. Он очень знаменателен, этот вывод, он многое говорит о человеке, если вслушаться в его формулировки. А если человек сумеет эту свою формулировку, это сложившееся мнение преодолеть, выйти из него – это означает, что он сделал очень важный и, возможно, спасительный для него шаг.

Иерей Александр Домовитов, ключарь Свято-Троицкого собора в Саратове – член епархиальной канонической комиссии; ему регулярно приходится выслушивать людей, просящих о том, чего Церковь не допускает: об отпевании самоубийцы:

– Многие приходят через десять, двадцать лет после случившейся трагедии – приходят, потому что прослышали: есть такая комиссия, и она может, наконец, разрешить отпеть этого человека – их близкого родственника, члена семьи или друга, ушедшего из жизни вот таким страшным образом. Трудно ли с ними разговаривать? По-разному. Если человек хотя бы какие-то шаги сделал в сторону Церкви, хотя бы стремится к воцерковлению – тогда он, как правило, слушает то, что мы ему говорим, вникает и соглашается, наконец. Но если человек от Церкви далек – тогда он не слышит наших доводов, они ему непонятны, ему трудно их принять. Такой человек упорствует, а иногда просто умоляет, упрашивает «Да поймите же, да войдите в мое положение! Как мне быть, ведь это мой сын…» (брат, близкий друг и т.д.). А некоторые не умоляют, а просто агрессивно требуют и обвиняют: «Что же это получается, человек у вас хуже собаки?!» Такое тоже пришлось услышать.

Больно бывает, когда убедить человека не удается, когда он уходит от нас, хлопнув, как говорится, дверью, и принимается искать окольные пути. Самый простой – прийти в любой храм и заказать заочное отпевание, ничего об ушедшем не сообщая. Добром, дескать, не хотите, так я вот так вас перехитрю…

– Кого в большинстве случаев труднее убедить: того, кому всех хуже, всех больнее? Родителей погибшего?

– С родителями-то как раз проще. Они почему-то все понимают. Тяжелее всего – с друзьями. Именно друзья, как правило, настаивают на своем: они должны «выполнить свой долг перед покойным», а священник не дает им это сделать «из-за каких-то надуманных условностей».

– Это один из тех случаев, когда Церковь кажется человеку жестокой. Она ка-жется жестокой и в других ситуациях, но случай с родственником-самоубийцей самый тяжелый, наверное, – потому, что просящему, осиротевшему человеку нельзя отказать в сострадании. Но в чем, все же, его беда? В чем беда человека, винящего Церковь в жестокости? Ведь мы все же не о неверующих людях сейчас говорим…

– Таких людей не назовешь неверующими, но и верующими я их назвать не могу; скорее всего, это маловерующие люди. Они отказываются вникнуть в смысл того, что им говорят; у них есть какие-то свои представления о том, что хорошо, правильно, и что плохо, и они не хотят, чтобы их воля была подчинена воле Божией: на место правды Божией они бессознательно ставят свою личную правду. Они слишком многого еще не знают, а их амбиции, их гордость не дают им понять и приблизиться к Богу. Эти люди – жертвы непонимания и собственной – неосознанной – гордости.

– Что нужно говорить, как нужно объяснять, чтобы человек понял и смирился с запретом на отпевание?

– Нужно объяснить, прежде всего, смысл запрета: почему именно нельзя. И продолжить тем, что такое Церковь: Она – Тело Христово, и по сути своей чиста и непорочна, грешны люди в Ней, но не Она. Современная цивилизация, в частности, СМИ формируют у людей такое отношение к Церкви: «Она должна». Но Она, по сути, ничего никому не должна и не обязана. Напротив – мы должники Церкви, мы должники Христа. Отказываясь подчиниться законам Церкви, игнорируя их, мы не добьемся ничего хорошего на самом деле. Добившись отпевания самоубийцы, мы не принесем пользы его душе. Но это очень трудно объяснить человеку, для которого Церковь – контора по оказанию ритуальных услуг.

Да, осиротевшим людям, близким этого несчастного нужно утешение. С этой целью в Церкви выработанчин молитвенного утешения сродников живот свой самовольно скончавшего. Этот чин читается только для живых – мы просим Господа, чтобы Он успокоил их сердца, утишил их скорбь. Ао самих самоубийцах есть одна-единственная молитва, которую читают келейно, то есть дома у себя: молитва преподобного Льва Оптинского. Ее-то мы и советуем читать – всем тем, у кого близкие ушли из жизни столь страшным образом. А еще есть практическая молитва – милостыня. Причем, милостыня совсем не обязательно должна выражаться в том, что мы бросили монетку в шапку нищего у церковных дверей. Милостыня означает – вовремя увидеть беду ближнего и помочь, это реальное доброе дело.

– Один известный мне священник отказался крестить молодого человека, обреченного уже страшной болезнью. Мать и супруга, по их собственным словам, «с трудом упросили» больного креститься: он относился к Церкви негативно, и уступил жене и матери – только чтобы они успокоились или, может быть, отстали от него с этим делом. Отказ отца Н. вызвал у обеих женщин, невестки и свекрови почти шоковую реакцию. Вскоре после похорон они написали жалобу правящему архиерею, обвинили священника в черствости, неотзывчивости, в «непонимании трагической ситуации, сложившейся в нашей семье».

– Мне неизвестно отношение самих этих женщин к Церкви, но они почему-то не понимают, что крещение взрослого, сознательного человека – это свободный и сознательный выбор Христа и Его Церкви. Их сын и муж такого выбора не сделал, ему крещение не было нужно; оно оказалось нужно его родным, но зачем именно? Затем, чтобы подавать записки потом, ставить свечки, т.е., затем, чтобы исполнить некий утешающий ритуал.

– Не только. Насколько я знаю, мать и жена, во-первых, надеялись на выздоровление – по принципу «а вдруг!..». А в случае, если чуда не произойдет – хотели помочь душе близкого человека в «той жизни», о которой у них было все же какое-то понятие. Что бы вы им сказали?

– Господь говорит: не того ли Я хочу, чтобы беззаконникобратилсяи жив был? (см. Иез.18,23). Для души человека, для её спасения необходимо именнообращениек Богу, т.е. вера. Воскресший Господь говорит Своим ученикам:Кто будет веровать и креститься, спасен будет, а кто не будет веровать, осужден будет(Мк.16.16). Господь на протяжении всего Евангелия обращает внимание на необходимость веры. Мы даже младенцев крестим по вере их крестных родителей. Когда Византия была завоевана турками, многие из-за страха смерти принимали ислам и все равно крестили своих детей (так на всякий случай, а возможно дань традиции). Так вот, Церковь запретила совершать такое крещение – даже и младенцев (жестоко?). Я бы еще посоветовал этим людям – жене и матери обреченного, больного человека – смириться с тем, что происходит, как бы тяжело это ни было, а утешения искать в усердной молитве. Каяться в собственных согрешениях; ведь своим покаянием мы можем помочь близкому человеку, а грехами навредить. Если человек не признаёт Бога, то и Бог помочь этому человеку не может ни в этой жизни, ни в будущей. Вынужденное крещение – так же, как и «выбитое», выпрошенное у священника или архиерея отпевание самоубийцы – последнему не только не поможет, но – напротив. Здесь приходит на ум история из жития прп. Макария Великого: его беседа с черепом языческого жреца. Этот языческий жрец сказал прп. Макарию, что в аду намного больше язычников страдают те христиане, которые приняли крещение, но христианами в своей жизни не стали.

Здесь вот еще на что следует обратить внимание. Верующие люди сами подчас бывают жестоки к своему

него с мольбами креститься, исповедоваться, причаститься. Об этом пишет митрополит Антоний Сурожский в своей книге «Жизнь. Болезнь. Смерть».

– И все же она представляется неоднозначной – ситуация с этим обреченным человеком и «упрямым» священником. Разве не могло такого быть, что с этого – пусть даже и вынужденного, неискреннего – крещения началась бы некая перемена в сознании, даже, может быть, воцерковление – насколько оно возможно в условиях тяжелейшей болезни?

–Недобровольное крещение не приводит к изменению сознания человека. Нам нужно смиряться и жить – не собственным умом, не собственным рассуждением, потому что наш разум грехом поврежден, а мы не хотим этого признать, не хотим этого понять. Неверующий человек вряд ли согласится, что его разум болен; осознание своей немощи лишь тогда становится возможным, когда человек начинает Бога познавать, к Богу приближаться. Чем ближе он к Богу, тем очевиднее для него его недостоинство.

Обычно к мнению Церкви прислушиваются те люди, которые хотят узнать истину, которые хотятнаучиться,а те, которые приходят, наоборот, Церковь научить – те и обвиняют Её в жестокости.

– Но ведь они страдают, эти люди – в большей или меньшей мере, но страдают всегда. Не возникает ли чувства вины, когда приходится им отказывать?

– Нет. Эти разговоры бывают нелегкими, но сердце после них всегда спокойно – если знаешь, что не отступил от правды Божией, от правил церковных.

* * *

Почему родители «живот свой самовольно скончавших» смиряются с отказом в чине погребения (в отпевании) скорее, чем друзья? Не потому ли, что они чувствуют, а когда-то и ясно видят в том, что произошло с их чадом – свою родительскую вину? Запоздалое раскаяние лишает их гордости, смиряет. Друзья же, напротив, получают для своей гордости трагический повод: «Мы должны исполнить долг!»

неверующему, невоцерковленному ближнему – когда, видя опасность его положения, буквально наседают на 

Противоречия в своем поведении, в своем требовании, эти друзья – как и многие другие в подобных ситуациях – не замечают. Действительно, парадокс: человек, к Церкви не принадлежащий, необходимым для себя это отнюдь не считающий, в тяжелой, трагической ситуации настойчиво просит, более того – требует у Нее помощи. Требует, чтобы Она сделала для него или для его близких то, что только Она одна (это ему понятно!) и может сделать. Но при этом ничего не собирается делать для Нее или отдавать Ей, кроме так называемого «пожертвования» за требу.

Это проявляется отнюдь не только в трагических ситуациях. Абсолютное большинство моих знакомых крестят своих детей: это представляется им необходимым, хотя они не всегда могут сформулировать, почему. Но многие ли из них будут ходить с ребенком в храм после крещения? Большинство и не собирались это делать, крестя дитя: им ничего не нужно больше от Церкви, ну разве случится что-то плохое, не приведи Бог. Вывих массового сознания: восприятие Церкви как некоей «конторы», стоящей отдельно от людей и оказывающей людям определенные услуги. Бывают минуты, когда эта услуга представляется остро необходимой, и тогда впрямь, непонятно – почему отказывают? Не иначе как жестоки!

Как можно вправить этот вывих? Только молитвой, неустанной проповедью и трудом, причем, не только трудом священников – трудом общим, трудом общины, помогающей любому вошедшему в храм человеку понять, или, по крайней мере, почувствовать, что есть церковная жизнь, сформировать необходимые понятия о ней. Только так и можно помочь страдающему человеку, который обвиняет Церковь в жестокости. Но лучше всего было бы, конечно, чтобы он принял эту помощь, не дожидаясь беды.

Ведь едва ли не каждый раз, когда Церковь представляется человеку жестокой, когда он эту «жестокость» переживает – это расплата. Расплата за то, что в течение долгого времени человек этот к Церкви фактически не принадлежал.

Сосвященником Александром Домовитовым
беседовалаМарина Бирюкова

5 февраля 2013 г.